Название: Как сделать выбор(рабочее)
Автор: Sиер@ (sierra_ko@mail.ru)
Пейринг: Меф/Матвей(основной), Ирка/Матвей(намёки), Меф/Даф(намёки), Меф/Мошкин, Меф/Арей и много побочных.
Рейтинг:NC-17(местами)
Бета: я, тоесть автор.
Жанр: яой, юмор, фентези, фурри.
Дисклаймер:основные герои Дмитрия Емца и несколько автора.
Предупреждение: те, кто не любит яой и насилие лучше не читайте
Состояние: в процессе
Размещение: везде где хотите, но с шапкой, точным указанием автора и ссылкой на почтовый ящик. Прошу вас, как человек, уважающий свои права и права других людей – не менять шапку. Спасибо вам, читатели.
От автора: действие происходит в Москве где-то между «Первым эйдосом» и «Светлыми крыльями…». Меф ушёл от Мрака и пока что чхать хотел на наставления Даф. Ирка и Матвей никак не могут разобраться в своих отношениях и чтобы удостовериться в чувствах решают съехаться. И как раз в это время Меф ссорится с Дафной и решает навестить валькирию-одиночку. После происходит таинственное нападение на Мошкина и исчезновение Багрова. Свет сходит с ума, а мрак торжествует, видя темнеющую от злости и похоти душу Мефа…

1-й бред.           Меф-табока по Тартариански.

Я ошибся, я попал
Сделал только один лишь шаг и упал,
Я ошибся, я попал
Территории я не знал,
А ты без спроса
Нагло смотришь мне в след, смотришь мне в след.
Смотришь так, будто я не одет, я не одет…
(Д.Билан. «Я ошибся, я попал»)

Меф проснулся от того, что обоняние щекотал запах пищи. Подчиняясь зову желудка, он сел на кровати и открыл глаза. Солнечную квартирку в общежитии озеленителей переполнял утренний позитив. С кухни слышался творческий шум посуды и бурчание Дафны. По запаху Меф определил, что она готовит горячие бутерброды и кофе. Тренируя силу воли, Мефодий постоял нужное время на кулаках, но на отжимания его не хватило. Голод пересилил желание самосовершенствования и потащил Буслаева на кухню. Даф была очаровательна в солнечных лучах. Её волосы порхали золотыми крыльями при каждом её движении. А движения были те ещё! Она отковыривала от плиты расплавившийся сыр и тщетно пыталась скормить его Депресняку. Тот, как истинный мужчина, признавал только головы селёдок, а всё остальное было для него слишком мелочно. Совсем отчаявшись, Даф вертела в руках этот зажарившийся огарок, критично оглядывая кухню. И долго бы ещё думала, если бы Меф вихрем не пронёсся мимо. Всё что заметила Дафна, было то, что огарок сыра чудесным образом пропал, а Буслаев плотоядно облизнулся, что-то торопливо прожёвывая. Даже Депресняк застыл в немом восхищении, перестав надраивать все свои прелести. Такой скорости многие воришки позавидовали бы!
– Буслаев, блин! Опять всякую гадость в рот тащишь! Мне что, дегустатором работать, что бы ты не траванулся?! – воскликнула Дафна, мысленно радуясь, что нашла мусору такое полезное применение. Меф возмущаться не стал, а только тактично заметил:
– Перья.
И этого хватило, чтобы Даф замолчала и продолжила готовить завтрак. Меф улыбнулся.
– Доброе утро. Почему не разбудила? – спросил он. Лицо Даф помрачнело.
– Ты метался по кровати с громкими стонами и умолял кого-то не останавливаться, – тихо, но чётко произнесла она. Буслаев поднял брови, пытаясь вспомнить сон, но ,так ничего и не добившись, тряхнул головой.
– Правда? Ну, значит, просто кошмар! – Даф залюбовалась полётом его длинных волос, а когда они прямым дождём осыпались на плечи Мефа, из её горла вырвался непроизвольный вздох.
– А там… Во сне была не я? – зачем-то поинтересовалась она. Меф надолго задумался. Выглядело это «умопомрачительно»! Нахмуренные брови, скосившийся взгляд, шмыгающий нос и выпяченные губы. Картину дополнило то, что длинные пряди волос Буслаева упали ему на лицо и тот принялся старательно их сдувать. Победив лень, он просто скинул волосы с лица резким движением головы и твёрдо сказал.
– Нет, не ты! Я видел только глаза. Светящиеся в темноте с рысьим зрачком, а что? – Буслаеву не хотелось вспоминать. Тот взгляд пробирал его не то, что до костей, до самых сокровенных тайн и желаний. Даф просто мило улыбнулась говоря этим «Забудем!». Меф кивнул и уселся за стол. Перед ним приземлилась тарелка с бутером и чашка кофе. И хоть выглядело это вполне потрёпано, вкус имело отменный.
– Я всё понимаю, – начала Дафна – но это уже ведь не первый такой сон, да? Я постоянно ощущаю твои телепатические призывы, пытаюсь помочь, но ты просто не пускаешь меня в свои сны!
– Всё в мире просто, – пробормотал Буслаев – Если не можешь попасть в сон, значит делать тебе там нечего! Я… вдруг это снова мрак и они пытаются так заманить тебя в ловушку и…
Даф подняла возмущённый взгляд.
– Что значит нечего?! Я же хочу помочь. Так же как и я, ты сам можешь попасть в западню! Мы только оторвались от мрака и просто не можем упустить своего шанса!
– Какого шанса, Даф? – обречённо спросил Буслаев. Дафна вся взметнулась, возвысилась, являясь полным воплощением Света.
– Шанса ступить на другой путь. На путь добра, понимаешь?
В ответ она получила лишь невразумительное хмыканье. Завесившись чёлкой, Меф поедал бутеры, как ни в чём не бывало.
– Пойми же! Это наш шанс… – тихо повторила Дафна. Мефодий неожиданно разозлился и вскочил.
– Наш? Ты говоришь, это наш шанс?! Это ты должна понять и притормозить! Это не наш, а твой шанс! ТЫ хочешь привести меня к свету, ТЫ хочешь быть хорошим стражем, ТЫ желаешь сделать из меня светлого и переселить в Эдем и именно из-за ТЕБЯ я сейчас не в резиденции, а в каком-то занюханном бараке не могу нормально спать!!! Может я и эгоист, но ОБО МНЕ хоть кто-то подумал?! Хоть одна живая, проданная или дохлая душа спросила моего мнения, а?!
Меф был действительно страшен. Глаза налились сочно-алым цветом, вокруг него образовался кружок пламени. Даже Депресняк, шипя, залез на холодильник, спасаясь от жара. От Буслаева несло Тартаром во всех смыслах слова. Вжавшись в стул, Даф испуганно пролепетала:
– Но… это же для твоего же блага…
– Какого хрена все решают, как мне будет лучше?!!
Депресняка сдуло на карниз.
– Но… эт-то…
– Я жил жизнью мрака, да?!
Депря попытался вжаться в карниз, но тот начал плавиться.
– Ну, да…
– Жил жизнью светлого, так?!
Котяра с адским мявом приземлился на газон.
– И что?..
– ДАЙ МНЕ ПОЖИТЬ НОРМАЛЬНОЙ ЖИЗНЬЮ!!!
Стёкла повылетали нахер, Даф вместе со стулом улетела к стене. Депря, поджав хвост, унёсся вдаль, оглашая улицу хриплым ором.
Даф открыла один глаз и, испугавшись нового взрыва, тут же закрыла. Услышала недовольное бурчание и шуршание одежды. Нащупала флейту и, выхватив её молниеносным движением, открыла глаза. Правда в квартире уже никого и не было. Среди обугленных обоев и почерневшего пола чудом сохранился стол. На нём лежала записка. Метнувшись, Даф вчиталась в строки:
«Месяц. Дай мне месяц и я решу, на какой стороне мне быть. Не ищи в Тартаре, не ищи в Эдеме. Просто подожди. Не волнуйся.
                                                                                                              Меф»
«Значит, ему просто надо определиться. Месяц. Хорошо, я подожду. Как раз надо выучить несколько штопорных маголодий!» – подумала Дафна, мысленно улыбаясь. Она не волновалась, Меф сделает правильный выбор, каким бы он не был.
¿¿¿
Меф быстрыми шагами шёл по улице, стараясь не смотреть на людей. Он боялся подпалить кого-нибудь, да и алые глаза – не совсем обычное явление. У него и до этого случались вспышки гнева, но такая мощная ,пожалуй, в первый раз. Сказались беспокойные ночи и постоянный нотации Дафны.
«Чёрт! Не могу избавиться от ощущения, что на меня смотрят! Этим пронизывающим рысьим взглядом… Фак! Надо успокоиться! Нужен кто-то философский, но не сочувственный и, желательно, одинокий. Точно! Валькирия-одиночка! Вот уж кто точно не пошлёт и хныкать не будет!»
С такими мыслями Меф прибавил шагу прямо по направлению к Лосиному оcтрову.

Конец первой главы.

2-й бред.           Глобальный переезд!

Встречаются двое. Первый:
– Прикинь, мы по маговскому лопухоиды. А знаешь почему я больше тебя лопухоид?
– Почему же?
– Да потому, что у меня тачка, бабло и хата!
– Понятно. А знаешь почему я больше тебя человек?
– И почему?
– Потому что у меня жена, дети и собака…
(Диалог москвича и саровчанина)

Матвей проснулся от монотонного скрипа двери в его сарайчике. Но некромаг отчаянно хотел досмотреть сон, поэтому перевернулся на друной бок в своей импровизированной «кровати», которой служил ворох сена. Как на зло подул ветер, заставляя дверь пронзительно скрипнуть. Багров вскочил, и, со злым сопением, широкими шагами подошёл к двери. Резко схватив ручку он со всей силы захлопнул дверь. Прослушав минуту тишины он удовлетворённо кивнул, но неожиданно до него дошла гениальнейшая из всех мыслей. Оказывается, он – некромаг и, более того, ученик волхва.
– Ну и какого Мировуда я вообще поднялся?! – вырвалось у Матвея – А всё кто виноват? Правильно! Этот идиот-Буслаев, который мне каким-то фигом снился!
Сделав логичный вывод всех своих действий, Багров соизволил обратить внимание не свой внешний вид. Длинная сорочка, больше напоминающая эротическое платице, из тонкой, просвечивающей ткани. Лет двести назад они были предсмертным писком моды, а теперь являлись историческим достоянием. Скорбно вздохнув, Матвей стянул с себя «пижамку» и, запрятов её под сено и воровато осмотревшись(Вдруг кто сопрёт сокровисче его?!), он отправился во двор. Набрал в ведро дождевой воды и, отойдя за сарай, вылил на себя. «Сонливость, как будто с кожи содрало! Эх, кайф!» – подумал Матвей, тряся головой и разбрызгивая капли с волос. Окончательно проснувшись, он попытался вспомнить сон. Всё что он нашарил это то, что во сне ему было безумно жарко и всё что он видел – жуткие алые глаза, светящиеся в темноте. В них блестели слёзы и боль, смешивающиеся с ненавистью и… Тут зависший некромаг неожиданно оступился и, падая, схватился за край бочки. Содержимое водопадом вылилось на многострадального волхва, смыв его к самой реке. Матвей очнулся на мелководье, спиной на песчаном дне. С другого берега послышался оглушительный девичий визг. Ещё-бы! Не каждый день к берегу выкатывается обнажённый парень, за которым сливается ручьём вода и с грохотом катится бочка! Наконец парень встаёт и, недовольно ворча, подбирает бочку и вместе с ней скрывается в лесу. Да уж! Юной любительнице спорта теперь есть что рассказать завистливым подружкам, особенно в сфере анатомии…
¿¿¿
Антигон прислушался. Ага! Медленно подкрадывается. Не уйдёшь! Неслышно заползает на подоконник. Сейчас!!!
Липкий лягушачий язык пулей выстреливает в жирно-аппетитную муху, но увы. В последний миг насекомое улетает и «пуля» обрушивается на клавиатуру иркиново ноута, случвайно нажав роковую клавишу. На весь приют валькирий слышен разгневанный вопль одиночки. Ирка, чей электронный дневник был уничножен безвозвратно, рвала и метала в жажде мести. Точнее рвала первую попавшуюся тетрадку и, комкая из листов ядра, метала из в обидчика. Антигон зашугался на подоконнике, ожидая жестокой расправы. Правда таковой, при всём желании кикимора, не последовала. Ирка бессильно рухнула на стул и опустила голову.
– Это точно судьба… ну и хорошо, что всё стёрлось… видно мне даже пару слов о Мефе написать нельзя…сразу всё «случайно» уничтожается…ну и пусть… свет, блин, праведный…– бормотала одиночка, ничего не замечая. Антигон, чувствуя, что буря медленно утихает, слез с подоконника. В люк постучали и тут же в приют валькирий забрался раздражённый Багров, тоже что-то бормотавший. За собой он втащил старый, но вполне вместительный чемодан и уверенно поставил его рядом с собой. Ирка подняла на него глаза несчастного, всеми замученного человека.
– Ты чего? – смутился Матвей. По лицу Ирки будто прошлить судорогой. Грусть сменилась беззаботной улыбкой. Незнающий человек ляпнул бы, что Ирка вышла из режима «вселенская тоска» и переключилась на «радость жизни».
– Да так! Мысли ничего не предвещающие расшибаются о вагон предрассудков и правил! – ей очень понравилась эта фраза и Ирка пообещала себе обязательно записать её.
– Понятно. Опять грустишь. Неужели забыла?
– О чём это?
Матвей вздохнул. Нет. Эту девушку нельзя надолго оставлять в одиночестве, иначе совсем уйдёт в свои мысли не вернётся.
– Я сегодня переезжаю к тебе! – терпеливо пояснил некромаг.
– А-а… Ну валяй! – Ирка махнула рукой и завалилась в гамак. Багров хмыкнул и быстро принялся устраиваться. Через час все его вещи были пристроены, но самое важное ещё впереди. Усевшись в угол, Матвей начал лихорадочно думать, куда бы засунуть его «самое дорогое», то бишь ночнушечку. Выбор остановился на кровати, и некромаг бережно затолкал свою прелесть под подушку. Деловито поднявшись, он решил поприставать к Ирке, что-то печатающей в ноуте. Но не успел он наклониться над валькирией, как та резко вскочила, заехав ему локтём в глаз и громко вскрикнула:
– Чего-о?! Как это идёт сюда?! И-и!!! БЛИ-И-ИН!!!
Сорвавшись с места, Ирка умчалась в свою комнату, скидывая по дороге домашние тапочки. За дверью слышалось взволнованное бормотание и шорох быстро натягиваемой одежды. Матвей, потирая распухающий глаз, уселся в гамак. «Чёрт! Ну и что с ней такое?!» – но мысленно поворчать ему не дали. Люк резко открылся и в помещение ловко забралась знакомая фигура. Антигон, стоящий ближе всех, сдавленно захрипел от злости и, извергаясь заурядными ругательствами, унёсся на кухню(Видимо за тесаком). Матвей, щурясь, встал и сделал пару шагов по направлению к «новоприбывшему». Взметнулся ливень светлых волос, кожаная безрукавка с чёрной футболкой под ней, неприлично разодранные джинсы и широкие кроссовки с красными шнурками. Блестнули алые глаза и Меф приветливо оскалился перед оцепеневшим Матвеем. Багров неосознанно сделал скачёк назад и неуклюже плюхнулся в гамак. Со стороны иркиной комнаты послышался радостный возглас. Меф, не убирая клыки и зверские глазки Депри, заявил:
– Ну чё, суслики?! Встречайте!

Конец второй главы.

3-й бред.       Кипение – высшая точка возбуждения.

Это твоя Земля,
Это твоя страна.

Это твоя любовь,
Это твоя душа.

Это твоя луна,
Это твя звезда.

Это твоя ночь,
Это твоя всегда…

Это моя игра!
Тучи по правилам,
Небо напополам,
Солнце тебе отдам.

Я буду… я буду…
Защащаться очками!
(Тату «Защищаться очками»)

Ирка смотрела и не верила своим глазам. Меф: живой, вполне материальный и хамовато-привлекательный – стоит, хоть сейчас протяни руку – пощупай. Но Ирка от «СчуПаньЙа» воздержалась. Мефодий был именно такой, в которого она влюбилась. Слегка нелепого вида, среднего роста(хотя уже повыше её самой), со светлыми длинны ми волосами и горящими уверенностью глазами. И если Ирка наблюдала эту картину с тайным восхищением, то Багров тут же взметнулся, как петух-собственник, на насест которого взгромоздился более красивый конкурент. Он, отойдя от ступора, вскочил и, специально вытягиваясь в струнку(Матвей бэээзумно гордился том, что был выше Мефа), кинул Буслаеву.
– Что, надоело уже с блондинкой? – слово «блондинкой» он произнёс особо пакостно, так, что получилось мерзкое «бЫляндЫнЬкАй» (хотя надо ещё мозгов набраться, чтоб это выговорить!#+–+#).
– Поверь мне, две блондинки в доме – это абсурд, а бЫляндЫнЬкА и бЫлонЬдЫн – дурдом! – спокойно ответил Меф.
– А-то! – неожиданно улыбнулся Матвей – Это-ж можно передраться из-за того, кто первый губки накрасит и глазки подведёт, а очередь на розовый лифчик так вообще, наверное, за неделю забивать приходиться!
– За месяц, милый! – деликатно уточнил Буслаев, демонстративно подув на ногти – Ох-ти, какой ужасТь! Лак облез! Не поделишься, а то я подумал, раз у тебя та-акой завидный маникюрчик, овось не сжопишся!
Ирка стояла и, еле сдерживая смех, который плескался уже на уровне глаз. Видеть двух парней, которые, без зазрения совести, отборно врут про «женские штучки»… Да… это пипец… А дискуссия продолжалась.
Матвей медленно начал кипеть, невольно взглядув на свои ухеженные ногти. Они действительно вызывали некое подозрение, особенно при сравнении с мефоскими обгрызенными корявками, которые, не то, что лака, ножниц-то в жизни не видели, причём явно не из-за отсутствия зрительного аппарата.
– Забыли… Чего приш…
– От чего же забыли?! – перебил Меф, который поставил себе цель «Довести Багрова до ручки и сильно на неё нажать».
– Я полагаю, это не та тема, которую следует обсуждать в присутствии дамы, – попытался отбить Матвей. Буслаев скрестил руки на груди. Он непроизвольно вошёл в азарт и остановить его могла лишь лёгкая рука Даф и её спокойно-укоряющий взгляд, но так как таковой рядом не обнаруживалось…
– Ага! Ты непрозрачно намекаешь, что нам следует уединиться и, куда подробнее, рассмотреть все детали?
Матвей процедил сквозь зубы, почему-то покраснев:
– Нет, я прозрачно намекаю на то, что не стоит девушке открывать маленькие секретики и…
– Оно и верно! – закивал Меф – Конкуренты – веСчь страшная, особенно для некромага. Соринка в глазик попадёт – придётся глаз выковыривать, у конкуренка же чище! Смолал ноготь – отрубай пол руки, чтоб, не дай мрак!, у него браслетика красивей не нашлось! Так, да?
Багров ощутил что-то страшное. Его пёрло от гнева, который невозможно было уже сдерживать. А невинный взгляд Мефа окончательно его завёл.
Всё, что увидела Ирка – резкий порый ветра и пронёсшаяся мимо тень. И всё. Меф, на которого Багров метнулся кошкой, не успел среагировать и, зачем-то обхватив его, позволил законам физики сделать своё. Они ухнули во всё ещё открытый люк и, не отпуская друг друга, скатилить в овраг. Валькирия-одиночка стояла посреди опустевшей комнаты и понимала – нужно всё обдумать…
ŐŐŐ
Меф впал в подобие транса. Он ощутил нескольно болезненных ударов о землю и от этого вцепился в «сопровождающего». Из этого полуобморока его вывел двойной частый стук в райноне груди. Это былось его сердце, но это заглушали другие, куда более гулкие и сильные удары. «Что это? Это тоже чьё-то сердце? Но почему оно… такое холодное…и сильное?» – думал Мефодий, и ему казалось, что этих мыслеё ему хватит на всю оставшуюся жизнь, стоит тролько их растянуть… Другие чувства медленно начали возвращиться к нему после болевого шока. Он неожиданно почувствовал приятный запах мяты. Это обоняние. Пришла тупая боль в затылке, его крепко держили за волосы. Синяки тоже саднили. Во рту он чувствовал сладкий привкус шоколада. К его губам были прижаты другие губы и чужой язык неуверенно застыл, дотронувшись до его. Он слышал два частых дыхания, стук сердец и лёккий, еле заметный шелест листьев, качаемых ветром. Резким толчком вернулось зрение. Прямо перед собой Меф увидел испуганные блестящие глаза. Рысьи.
Они лежали в опавших листьях и прижимались друг к другу так же, как плотно были прижаты их губы. Меф ощущал необъяснимое удовольствие от того, что его придавливает к земле другое тело, сильно держа за волосы. Матвей пытался не смотреть в бездонно-голубые глаза Буслаева, от чего сразу начинал приянто ныть низ живота. Ученик волхва и, через «тире», некромагище опомнился первым. Он невольно разжал пальцы и, убравшись из чужёго рта, резко вскочил. Показушно-брезгливо вытирая рот, он мысленно сожалел о том, что стирает с губ этот чудесный привкус персика. Откуда он взялся? На этот вопрос Багров мог дать один ответ: если он спорол плитку горького шоколада, значит Меф полакомился персиком. Буслаев так и лежал, офигевше-распростёртый. Матвей, сжалившись, подал ему руку и, на этот раз, Меф не отказался от помощи. Он машинально облизал губы и, встретив заинтересованный взгляд Багрова, запоздало смутился.
– Ты, это… Извини там. За это всё… – неумело выдал Матвей, ещё пуще краснея. Меф шмыгнул носом, пытаясь спрятать свой румянец.
– Угу… забыли… навсегда… И это… валькирии лучше не говорить!
Некромаг согласно кивнул, слегка улыбнувшись. Почему-то, по неизвестной некому, кроме это самого, причине, он был очень счастлив.
А Меф тоже мысленно улыбался. На губах он чувствовал чудесное сочетание горького шоколада и персика. И что-то светлое и тёплое подсказывало ему, что этот вкус он ещё испробует…

Конец третьей главы.

4-й бред.             Купания и прищемляния.

Незнакомо, невероятно,
Слишком ново, слишком приятно.
Делу время и стучит в темя,
Что приготовыла новая тема.

Мои мысли о тебе, лишь о тебе, да-а!
И сейчас нужна мне победа.
Одинокий город спит, отдыхает.
За усталый вид отвечает…

(Д.Билан «Я так люблю тебя»)

Ночью Мефу не спалось. В голову лезли мысли и не было возможности вытеснить их.
«И зачем он это сделал?! Кто вообще просил его на меня кидаться? Больно, между прочим! Синяки остались…»
Меф протянул руку и нащупал синяк на боку. Закрыв глаза, он снова вспомнил тёплые губы и рысий взгляд.
– Ё-маё!!! Пару минут общения с некромагом и ты конченый извращенец! – он понял, что ляпнул – Ну… не в этом смысле, конечно же… – поправился Буслаев, мысленно видя одобрительно кивающую Даф. Но стоило ему расслабиться, как отогнанная стайка мыслей, как мухи, снова налипла. Меф понял, что поможет лишь одно:
– Как говорил Арей: «Если хочешь, чтобы грязь не налипла, испачкайся до такой степени, что налипать будет некуда!». А я, так как больше не с мраком, сделаю наоборот, то бишь… В душ! Пойду и отмою от себя мысли, желательно ледяной водой!
Но, как оказалось, Меф бывает силён лишь теорией. Забравшись под тёплый душ, он уже не смог переключиться на холодный. А потом, совсем разленившись стоять, решил принять ванну. Её оборудовали только вчера. Ирка доканала Багрова тем, что не может мыться на улице и тот, сжалившись, обустроил ванную, а заодно и комнату Мефу.
– Опять я о нём думаю! Фак, чё он привязвлся?
Вот так и скорбил Буслаев, выливая все гели для душа и шампуни Багрова(экскюзивная коллекия «Прелесть профэшинал», ещё даже не тронутая грязными ручёнками Матвейки), которые теперь представляля собой жалкие пустые баночки. В ванне стало жарко, большое, но узкое зеркало от пола до потолка, весевшее напротив ванны, запотело. Вместе с этим событием за дверью кто-то горестно вздохнул. Меф не придал этому значения, но когда услышал тихий скрип открывающейся двери, махнул рукой. Магическая мощь, почуяв хозяина, повиновалась, и дверь с силой захлопнулось. Тут же раздался сдавленный во всех смыслах писк. Но и он скоро утих. Меф, ни о чём стараясь не думать, продолжыл уничтожать двухлитровый шампуть…
£££
Матвей в ту ночь не спал совсем, да и не пытался. Всё равно тщетно, зачем силы тратить. Он пытался логически объяснить случившееся и вот что у него пока выходило: «Исходя из законов этикета, каждый человек может вести себя неуместно. Исходя из этого мы можем заключить, что своим неуместным повидением он может вызвать раздражение окружающих. Но в особенности раздражение того лица, который уже полон раздражения к этому человеку. Собственно это может послужить сигналом к неодекватной реакции раздражённого лица. А это, в свою очередь может быть как моральная, нравственная, так и физическая огрессия! Из этого мы делаем вывод, что я бросился на Мефа именно исходя из выше приведённых аспектов, а вовсе не из-за личной цели!!!» Последнюю фразу Матвей просто выкрикнул. Ему казалось, что его голова сейчас расколится от перегруза логичной информации. Он расслабился и обмяк в кресле, прислушиваясь. По коридору, проходя мимо его комнаты, кто-то шёл, непрерывно ворча, особо часто повторяя слова «хренов некромаг» и «чёртова ворона».
«Это Мефодий!» – просигналило сознание Матвея. Он поднялся и выглянул в коридор. Меф зашёл в ванну. Багров непроизвольно сделал пару шагов вперёд, радуясь, что дверь не до конца закрыта, но на полпути резко остановился и мысленно возмутился: «И что? Пусть себе идёт! Что с того, что он там?». Потом критично посмотрел в пол и тихо-тихо добавил:
– Одним глазком…
Госпожа крыша пыталась его остановить, но Багров шепнул «я щас!» и подкрался к двери. В ванне уже шумел душ. Матвей подумал: «Так, план такой! Он наверняка зашторился, но прямо напротив него висит большое зеркало. Следовательно, если я слегка пододвинусь, то…» Додумать он не смог. Все мысли мигом выдуло из головы, как только он посмотрел. Прекрасное обнаженное тело Мефа на долго прикавало взгляд некромага к себе. Буслаев был великолепен. Длинные волосы струились по сильной спине, которая была непроизвольно выгнута навстречу тёплой воде, руки были сложены и Меф, набирая в них воду, выливал себе на грудь. По узким, соблазнительным бёдрам легко скатывались ручейки воды. Матвей покраснел, заглядывая ниже. Не одного лишнего волоска, всё аккуратно уложено, да ещё и заманчиво выбрита буква «М». «Меф? Мрак?... Матвей?» – машинально подумал он. Багров смущённо шаркнул ножкой, подумав о собственной «клумбочке», за которой он как-то не додумался присмотреть. На ноги Матвей не смотрел. Он никак не мог оторвать взгляд от увиденного выше. Сразу же сработал чисто мужской рефлекс: «Эх, жаль у меня глазомер плохой, а то сравнил бы… Чёрт! Не могу отвести глаза!». Раскрасневшийся Матвей, прижавшийся к шёлочке, выглядел крайне подозрительно, вдобавок он иногда опускал руку и толкался пахом в ладонь, при этом закусывая губу, чтобы не стонать. Но потом шоу кончилось. Меф уселся в ванну и, наливая воду, принялся уничтожать «Прелеснейшую» коллекцию. Матвей так и стоял, как заворожённый, будто затерявшись в пространстве. Он случайно навалился на дверь и та предательстки скрипнула. Момент, корда Мефодий махнул рукой некромаг пропустил. Дверь резко захлопнулась, прищемив нос Матвея и «кое-что» особо выпирающее. У Багрова вырвался тонкий вопль. Из глаз хлынули слёзы. И вот так, держась за пострадавшее место, Матвей побежал в свою комнату. Осматривать потери…
Şşş
Москва никогда не спала, но в одночасье этой ночью всё таки решила прилечь. Её колыбельной служила чудесная мелодия. Она разливалась, поглащала своей красотой. Москва легла и в упоении закрыла глаза.
Даф убрала от губ флейту. Эта ночь была на редкость спокойной и именно это беспокоило Дафну. Она уже несколько раз пыталась залезть в мысли Мефа, но каждый раз натыкалась на идиотскую мелодию:

Это я, твоя мама звоню-у!
Вся извелася я прямо до корню-у!...

Уже после третьей такой мелодии у Даф начало дёргаться веко и она оставила попытки. Как он там? Что делает? Скучает? Обдумывает решение? Примет ли его вообще?! На эти вопросы ответ был один – тишина. Даф взяла мобильный.
– СТОП! А почему это я обязана беспокоиться и трезвонить!? Я вообще спать хочу! Пусть сам звонит и беспокоится! – решила она и отбросила телефон. Маленькая раскладушечка упала на пол и прощально мигнула…

Конец четвёртой главы.

5-й бред.                                    Одиночные крылья страсти.

Вычисляю где ты
Очень даже хорошо.
Никаких запретов
И не грамма за душой.
Если хочешь это –
Значит ты уже большой!
(Город 312 «Фонари»)

Этим уртом Ирке всталось пораньше. То ли расположение звёзд было не таким, то ли Антигон кок-то подозрительно бухтел, но валькирия проснулась. Почему-то ей захотелось увидеть Мефа и она тихо подошла к его комнате. На ходу воображение валькирии рисовало расслабленное лицо Буслаева, его длинные, растрёпанные волосы, падающие на лицо и лёгкую, мечтательную улыбку на его губах… Она прислушалась и поняла что Буслаев видимо спит. Валькирия вошла. Тихо, чтобы не разбудить, подошла к постели и заглянула. К её удивлению кровать оказалась пуста. Ирка смутилась: «А что я хотела? Было бы невежливо пялится на кого-то во сне. Пойду лучше к Багрову!» – решила валькирия и пошла к двери. Уже у выхода она оглянулась и прошептала:
– Всё ещё люблю…
***
Антигон засыпал в грелку кусочки льда и, ворча, водрузил на брюки Матвею. Тот зашипел, как колбаса на плите и язвительно спросил:
– А поаккуратнее нельзя?!
Кикимор поморщился.
– Нельзя, ваше здоровейшество! Умница вы, красавица! Очень вы кстати за Осляндием Дохляевым подглядеть сблагоросудили! Гений вы!
– Угу.. Гений без «ни»… – невесело буркнул Багров. Он быз зол и раздосадован. К его счастью, потери оказались не велеки, но к дверям Матвею подходить ещё лет сто не хотелось. Не те, так сказать, впечатления на будущее. Входная дверь скрипнула и Матвей поёжился. Зашла Ирка. Некромаг попытался незаметно скануть грелку с паха и убрать руки Антигона от столь деликатного места, но потерпел неудачу и оставил всё как есть.
Ирка непонимающе обозревала Багрова.
– А.. это… – протянула она, указывая на грелку.
– Профилактика!
– Несчастный случай! – хором ответили ей.
– А-а-а… протянула валькирия-одиночка.
Антигон резко почувствовал себя лишним и забормотал:
– Ну, мерзайка, пойду я! Чаёчек, кофеёчек приготовлю, за Чай Кофичем присмотрю, ага?
Матвей прожег взглядом ковёр, Ирка кивнула. Виновато шлёпая ластами, домовой кикимор удалился.
– Ир… – тихо позвал Матвей.
– Да. – отозвыалась валькирия, удивляясь. Первый раз она видела Багрова таким растерянным и… отчаявшимся.
– Что делать, если любишь?
Такой странный вопрос показался Ирке подозрительным.
– Ну-у... смотря в каком смысле это имеется. Вот если в чисто теоретичестком, то…– начала уже было рассуждать валькирия, но встретила умоляющиц взгляд Матвея.
– Ну а если любишь в прямом смысле, то нужно просто любить!
– Просто… любить… просто…– повторил Багров – А если любовь… неправильная?
– Неправильной любви не бывает! Бывает такая любовь, когда один сомневается и ищёт отговорок, а другой просто верно любит!
Некромаг потупился, пожевал губами, задумался…
– Так что не писай кипятком, Матвейка, и люби чё бы то ни было! – громко продикламировали за дверью сладким голоском. Матвей страшно покраснел. Ирка подумала, что он зол и, на всякий случай, матерелизовала копьё. Хнык, а это был он, вжался в дверь и зобубнил.
– Чего это вы, нюни мои, багроветь сразу? Вам фамилии мало?
Матвей послушался и побледнел.
– Во! Другое дело! И вы, зайчики, меня копьём не тыкайте! Я помочь, подсобить в бравом деле, так сказать, хочу! – Хнык прищурился. – Ну, трупик, кто невеста? Роскошная плоская блондинка с красивыми бёдрами и пышной шевелюрой?
Ирка вскочила:
– ДАФНА?! – она бросила острый взгляд на некромага – Предатель!!! – и выбежала из команаты.
***
Минута молчания.
***
Матвей с хныком расхохотались. Смех суккуба был похож на пересыпание сахара из одного мешка в другой, Матвей ржал ответственно, лихорадочно повизгивая и похрюкивая. Да так, что Хнык обзавидовался.
– Не знал, что Даф плоская! – признался Багров.
– А я, сколько не гляжу, бёдер у неё найти не могу! – разоткравенничался в ответ суккуб. Они снова рассмеялись.
Вот так, деточки, мужчины(ну или полумужчина-полуженщина и парень) нашли друг друга и хлопнулись вспотевшими от счастья ладошками, разделяя единое мнение!

???

Мефу было одиноко. Он лежал в остывшей уже ванне и считал капельки, скатывающиеся по зеркалу. В воде, рядом с ним, плавало множество пустых пузырьков и баночек от шампуней, кремов и муссов. Иногда Буслаев злился и топил одну из них, но тогда она падала на него, причиняя дискомфорт и раздосадованный Мефодий телепортировал её на стол Улиты или над головой Наты. Это занятие уже начало его забавлять, когда его сотовый зартещал. Меф неохотно протянул руку и ответил.
– Мда…
– Алло… – послышалось робко.
– Ну-с!
– Мефодий, да?
– Евгеша, нет?! – передразнил Буслаев.
– Привет. Я хотел встретиться?
– Сам думай! – лениво отозвался Мефодий, телепортируя баночку из под геля для душа, полную воды, над Мошкиным. С того конца послышался взволнованный возглас и звук чего-то тяжело падающего, что обо что-то стукнулось.
– Ай! Ой, тут надо мной… я испугался и заморозил, а оно как… льдиной по голове…
– Больно? – поинтересовался Меф, допуская большую обибку в разговоре с Мошкиным.
– М-м.. Да… Да?
– Ты хотел встретиться? Телепортируй ко мне! – перебил Буслаев. Это был единственный способ остановить Евгешу.
– Да… сейчас… Я быстро, да?
– Угу! – ответил Мефодий и повесил трубку.
«И странный же он! Что ему понадобилось? А… Тартар с ним!»
Как только Меф это подумал, послышался хлопок и прямо на него свалился Евгеша. Меф прибывал в состоянии шока. За два дня он оказывается под парнями уже второй раз. И, что самое странное, ему это начинало нравится.
Евгеша был напуган и растерян. Он сидел на Мефе, оседлав его бёдра и уперевшись руками ему в грудь и оторопело рассматривал Буслаева. Именно сейчас он казался ему особенно красивым. Растрепавшиеся, завивающиеся от воды, светлые волосы обрамляли его лицо, губы были слегка приоткрыты, а на щёках растушевался лёгкий румянец. Под ладонями он ощущал гладкую, горячую кожу. Одна из его рук лежала на твёрдом, розовом соске. Евгеша раскраснелся, чувствуя что возбуждается и ещё больше смутился при виде того, что и Меф начал заводиться.
– Так… о чём ты хотел поговорить? – не к месту спросил Буслаев, чтобы хоть как-то нарушить неловкое молчание.
– Не сейчас… – прошептал Евгеша, наклоняясь к лицу Мефа.
Буслаев медленно считал, как расстояние между из губами сокращается и, когда оно достигло нуля, расслабился. Он чувствовал, как Евгеша робко исследует язычком его губы, а потом, будто засомневавшись, приоткрываетс свой рот, приглашая Мефа. И тот, как истинно благородный джентельмен, конечно согласился. Поцелуй будто длился вечность. А когда прервался… оба сорвались в бездну.
Меф, будто сорвавшись с цепи, исследовал тело Евгеши, срывая с него одежду и покусывая его губы. Мошкин, теряющий сознание от смущения, неумело отвечал, не в силах сопротивляться. И вот Мефодий отбрасывает в сторону его нижнее бельё и прижимает Евгешу к себе. Тот чувствует, как ему в живот требовательно упирается большой, твёрдый предмет и смотрит в глаза Мефу. И видит полное согласие и даже подталкивание, затуманенное страстью. Медленно, покрывая поцелуями каждый сантиметр тела Мефа, он спускается к животу, ещё ниже и замечает букву. Со слезами радости он подставляет свою фамилию и улыбается, но опуская глаза ещё ниже, перестаёт. Он застыл, ошарашено глядя на огромный (с его точки зрения *ихи-хи!!!*) орган и даже примерно не знает, что с ним надо делать. Мефодий теряет последнее терпение и сначала осторожно проникает головкой члена между губ Евгеши, а потом, не встречая сопротивления, резко вталкивает всё полностью.
Из горла Мошкина пытается вырваться жалобный стон, но так и застревает. Евгеша зажмурился, сжался, боясь пошевельнуться. Его так и подмывало делать интенсиные движения языком и губами, но он не двигался, сгорая от стыда.
Его гордыня кричит: «Ты! Что ты позволяешь делать с собой! И кому? Наглому мальчишке в которого ты так безнадёжно влюблён!!! Дурак!» – он хотел уже отстраниться и, извиняясь уйти, но услышал хриплый голос.
– Давай,…лижи…  ну же! – стальные нотки в тоне отстранили все его попытки сопротивления и Евгеша отдался инстинктам. Он старался, судорожно вдыхая носом воздух и облизывая горячий член, стараясь оставить на нём как можно больше тёплой слюны. Меф постанывал от удовольствия и это нравилось Мошкину. Он хотел уже довести минет до конца, но Меф взял его за волосы и грубо отстранил.
Толчком колена он перевернул Евгену на живот и поставил раком. Тот вцепился в край ванны и закрыл глаза. Когда пальцы Мефа проникли ему в рот, он тщательно облизал их. Пальцы исчезли и неожиданно возникла тупая боль в анальном отверстии. Сначала один, два, и вот уже Евгеша стонет, чувствуя, как мефодий расширяет его норку тремя пальцами. Так же неожиданно, как и появилась, боль исчезла. Буслаев погладил Мошкина по спине и бёдрам и прошептал:
– Расслабься. Тогда будет не так больно… – смысл этих слов оставался для Евгеши туманным, пока Меф резким движением не приблизил  его бёдра к своим. Сильнейшая, разрывающия боль пронзила тело парня и он не сдержал жалобного крика. Мошкин чувствовал, как твёрдый, исходящийся смазкой член Мефодия проникает в него, раздвигая нежное нутро и обжигая его болью.
Из последних сил Евгеша рванулся, но Меф придавил его своей массой, крепко держа за бёдра.
– Тш-ш… спокойней… сейчас боль пройдёт… – прямо в ухо парню сказал Меф, стараясь сдерживаться. Он понимал, какую боль сейчас испытывает Евгеша, но ему трудно было противостоять страсти, распиравшей его тело.
Меф начал медленные, осторожные толчки. Сначала аккуратно и терпеливо, потом чуть быстрее, ещё быстрее…
– А-а-ах!!! – застонал Мошкин, почувствовав наслаждение. Мефодий резкими быстрыми толчками поражал его простату и это уносило Евгешу в мир удовольствия. Он никогда не испытывал ничего подобного, всё его тело изгибалось от наслаждения и страсти, потело, из горла рвались громкие стоны.
Мефодий тоже прибывал на грани блаженства. Его хриплые, низкие возгласы возбуждали Евгешу ещё больше. Меф поглаживал его по животу, но понимал, что этого уже мало. Он опустил руку и начал быстро, в такт движениям, ласкать небольшой затвердевший член Мошкина.
Ещё через пару минут безумного темпа его стоны стали обрывистыми и частыми. Его спина пленительно выгнулась, из горла вырвался вопль, полный удовольствия:
– Да-а-а-а-а!!! Мефоди-и-и-и-и-и-ий!!! – выкрикнул Евгеша и обильно кончил в руку Буслаеву. Вскоре и Меф, прижимаясь к Евгеше всем телом, облегчённо застонал и кончил в нутро Мошкина, переполняя его горячим семенем.

Они с Мефом стояли под тёплым душем и, обнявшись, грелись и наслаждались.
– Жень…
– Да…
– О чём ты хотел поговорить? – улыбаясь спросил Мефодий. Евгеша тоже улыбнулся.
– Я?.. О развитии отношений между друзьями… – Меф сначала не поверил, но по тону понял, что это правда.
– И ты был прав… – сказал он и нежно поцеловал Мошкина. В этот момент ему показалось, будто у них выросли крылья. На каждого… по одному…

конец пятой главы.

6-й бред.                                                          Вина.

А печали нет долго! –
Ты беги-беги, догоняю я.
Я похожа на волка! –
Две недели как вою на луну.

Если подождёшь немного! –
И не потеряй то, что нахожу.
Ведь я похожа на волка…
Вою на луну! вою на луну! вою-у-у!!
(Нюша «Вою на луну»)

Евгеша открыл глаза и резко вскочил, чуть не разбудив мерно спящего Мефа. Они лежали рядом на узкой кровати Буслаева и приходилось балансировать, чтобы не свалиться. Мошкин сел и закрыл лицо руками. До него медленно доходило то, что он натворил. И больше всего его опускало то, что он должен сейчас сделать. Но времени оставалось в обрез. Быстро одевшись Мошкин встал и сконцентрировался. Из стакана на столе Мефодия он взял воды и превратил их в ледяные ножницы. Холодное, лешившееся смысла лицо Евгеши склонилось над нежным лицом Мефа с угрожающей резкостью. Одно молниеносное движение и прядь волос Мефодия безвозвратно отсечена острыми ножницами. На губах Мошкина блестнула алчная ухмылка.
Мефодий рванулся, вскрикнув от боли резко сел. Никого кроме него в комноте не было. Распахнутое окно впускало тёплый дневной свет. Буслаев, подумав, что Мошкин просто уже ушёл, встал и неожиданно увидел на полу мерцающие ледяные осколки. В момент, когда его взгляд коснулся из, лёд быстро расплавился и Меф почувствовал боль в волосах. Он провёл по ним рукой и заметил, что одна прядка короче и на её конце кусочек льда. Это и смягчало боль и останавливало кровь из ранки. Ничего не понимая, Мефодий мотнул головой и отправился завтракать.

= = =

Матвей сидел в гамаке и читал книгу. Вальяжно развалившись, как кот, и закинув ногу на ногу, он был погружен в своё занятие. Но если бы у него спросили, он не смог бы даже сказать о чём книга – так он был поглащён своими мыслями. Он недавно посмотрел магические новости и был просто ошарашен увиденным.
«Утром, на пороге резиденции, Улита нашла бесчувственного Мошкина. На его теле было множество следов от побоев. Если бы не Даф со своей обеззараживающей маголодией, Евгеша бы умер. Но более всех поражало то, что непосредственно в анусе парня(хю-хю, нюни мои, и туда залезли) было обнаружено семя небезызвестного Мефодия Буслаева. Складывается подозрение что он, после изнасилования, избил Евгешу, который подтвердить ничего не смог. Вся его память за тот день оказалась утрачена. Пока местонахождение Буслаева не известно.»
Эта неожиданная новость омрачнила весь досуг Багрова и он проникся к Мефу ещё большей ненавистью. «Зачем он это сделал? Вероятно хотел получить удовольствие. Почему побил? Потому что тот оказал сопротивление. Почему стёр память? Чтобы не проболтался. И последний и самый щепительный вопрос… ЧЕМ ОН ЛУЧШЕ МЕНЯ-Я-А!?.. блин… это не в тему. Ладно, забудем. Вообще-то Буслаев неглуп. Кое-что в этом обвинении меня настораживает… Что Мошкин мог делать у резиденции, если я своими глазами видел, что он телепортировал сюда? Дошёл пешком? Очень наврятли, если учесть силу побоев. Я видел фото Евгеши. Из ран ещё текла кровь, а за ночь бы она остановилась. Да… именно за ночь. Я заходил к Мефодию в 4 – он спал. О-д-и-н. Значит на Мошкина он не нападал, значит Меф не виноват, значит… надо кого-то предупредить!»
Багров резко вскочил, перепугав задремавшего Антигона. Бегло оглядываясь по сторонам он выбежал из «Приюта» и понёсся в сторону Лысой Горы.
– Надо предупредить волхва-Барка. Один его знакомый работает с Веней Вием. Только так. Надо спешить! – шепнул он и растворился в пространстве. И только об одном забыл предусмотрительный Матвей. И это было куда важнее, а именно то, что Мефодий не о чём не подозревая, решил погулять по городу…

+++

Даф вытерла пот с горящего лба Евгеши, нежными пальцами провела по фингалу на его правой скуле и на её глазах вновь выступили слёзы. Мошкин пока так и не пришёл в сознание и вся резиденция тонула в пучине ожидания. Из кабинета Арея слышались отчётливые шаги. Улита с двойным усердием поедала конфеты, грозясь сунуть их в рот скулящему Хныку, не успевшему продлить регистру. Чимоданов, сидя на стуле напротив Дафны, со всей силы пытался выразить лицом жалость, но его колючие брови продолжали угрожающе и торжествующе вздыматься. Он ликовал в душе, проклиная Мефа дважды и, как истинный подлец, возложил на свои угловатые плечи всю ответственность за Даф. Он благоговенно наблюдал за её гибкой шеей и летающими пушистыми волосами, переливаюшимися в лучах утреннего солнца. По лестнице, напевая папсу, спустилась Вихрова. Она прошла мимо дивана, бросив на Мошкина презрительный взгляд, а на Даф убогий и жёсткий. Прожгла взглядом замершего Чимоданова и фыркнула.
– Ну что, портфель, делайте ваши ставки! Я ставлю, что пну тебя тридцать раз, если Мошкин испустит свой сомневающийся дух! Ну чего?
– Отвали! – отшил Петруччо.
– Хм, а как насчёт такой ставки? Если он не умрёт, то Даффи будет ночевать в твоей комнате! – лукаво пропела Ната, следя за выражением лица Чимоданова. Она попала в цель. Он разозлился.
– Да что ты понимаешь, ехидна! Давай вали морды строить, макака крашенная!
По лицу Наты прошла судорога. Её лицо скревилось и выдало серию убойных гримас. Она хмыкнула, бросив на прощание:
– Ранец обмызганный! – и скрылась в приёмной.

= = =

Арей сидел в своём кабинете, закинув ноги на стол и сосредоточенно размышлял. «Ну-ну, Синьор Помидор, обратил же ты на себя внимание! Глупец! И как он может поступать так неосмотрительно, паршивый мальчишка!? Уж слишком явные следы, это на него не похоже. Не будь он моим учеником эти три чёртовых года, я бы тоже поверил в поверхностную историю… но что-то тут нечисто. Как бы я это не ненавидел, а наш горбунок неплохой источник свежих подлостей». Мечник встал и уже через мгновение крысы канцелярии видели, как он широкими шагами направлялся к кабинету Лигула. Глава канцелярии мрака пребывал в неплохом состоянии духа и, едва завидев Арея, сделал руками жест, изображающий распрастёртые объятия.
– Ох, мой друг, неужели это вы? А я только хотел пожать вам руку! Ты неплохо стараешься, Арей, твой мальчик проявляет себя! – на сухих губах горбуна мелькнула столь гадкая усмешка, что ноздри Арея раздулись от гнева.
– Ты… – выдохнул он – зачем это нужно? Хочешь выставить мальчишку свиньёй перед светом?
– Нет, конечно! – заявил Лигул с подлым отрицанием – Я просто указываю им на печальную действительнось, и не более того! То, что Буслаев напортачил, вовсе не моя вина!
– Он этого не делал! – прорычал Арей, надвигаясь на горбуна.
– Но-но, Арей! – в это голове звенела сталь. Для разъярённого мечника это послужило успокоением. – Ты и сам прекрасно знаешь, что он не делал и ЧТО делал! Если сдашь мой секрет, я продам твой.
– Кто угодно может догадаться и…
– Не волнуйся, Арей, меры уже приняты, и все проныры будут устранены.
Лигул порылся в ящике стола и достал прядь светлых, густых волос, затянутую тесьмой.
– Ты прекрасно знаешь что это, Арей. Ты сейчас свободен, я даю тебе поручение с которым не справился глупый влюблённый мальчишка…
– Мошкин?! Он… – прервал Арей.
– Именно. Но не суть. Ты должен принести мне флакон крови Буслаева!
Лигул взмахнул рукой, Арей поймал пузырь, немаленьких размеров. Он уже собрался сунуть его в карман и уйти, но услышал голос горбуна.
– Ты ведь знаешь, что будет если ты не выполнишь мою просьбу… И, да! Можешь поиграть с мальчишкой, как-никак ты именно этого так страстно желал, не так ли? Жаль, что он уже не наследник, вероятно он теперь тебя куда меняше возбужд… – веко первого мечника дрогнуло – Аа! – он оказался на столе Лигула, прижимая мечь к его горлу. Его глаза горели, как у василиска. В них было столько злобы, что Лигул захрипел он ужаса.
– Если выдашь мой секрет… – он нажад на остриё и по шее горбуна заструилась кровь – я вырву твой вместе с твоим подлым сердцем!
Канцелярия опустела.

Конец шестой главы.

7-й бред.                                          Ревность – известное явление!

Кто ты, девочка с добрыми глазами,
Мог ли он любить тебя сквозь боль и наказанья?
Дрожишь и прячешь в сумочку двойную жизнь.
Днём с ним, а ночью под кого скажут ложись!
(Подиум «Прости, я улетаю»)

Матвей нёсся по подножию Лысой Горы. Недавно от телепортировал сюда и скоро должен был миновать барьер. Он был взволнован и напуган происходящим. Только сейчас молодой некромаг понял, что заявляться просто так с старому волхву по меньшей мере безтактно и очень опасно. Он миновал барьер и пробежал лесом, лихорадочно вспоминая дорогу. В мозгу зашевелились воспоминания:
Вот они с Мировудом медленно идут по лесу. Зима, повсюду бескарайняя белизна. Волхв рассказывает ему о волшебном соке из коры 13-летней сосны, которым можно убить, но Матвей не слушает. Он занят, затачивая новенький нож и совершенно не глядя вокруг. Вот его нога проваливается в сугроб и он с удивлённым возгласом падает, выронив нож. Мировуд хмуриться, давая ему подзатыльник и называя бесполезным мальчишкой. А Матвею всё равно… он ищет упавший ножик в снегу. Его руки немеют от холода, на глаза наворачиваются слёзы, но он с упорством смертника роет озябшими руками снег. Волхв злится, Матвей вскрикивает от боли и…
– АЙ! – Матвей Багров, совсем погрузившись в воспоминания, налетел на дерево и, споткнувшись, ухнул в канаву. Его тело само скатывалось, от вращений у некромага кружилась голова, но он никак не мог сосредоточиться и остановиться. Закончилось всё тем, что он, мокрый и гразный, вывалившийся в земле, выкатился на поляну, залитую солнцем. Посреди полянки был пенёк, рядом с которым и лежал Матвей, под пышной берёзой был обустроен маленький колодец, а на краю полянки нарисовался уютный маленький домик, покрытый соломой и сделанный из дубовых брёвен.
– Чёрт… – простонал Матвей, не в силах встать. Если вдуматься, то ему вполне повезло. Он приземлился на кучу красно-жёлтых кленовых листьев, непойми-откуда взявшихся в берёзовом лесу. Матвею захотелось пить и он, еле передвигаясь, на четвереньках пополз к колодцу. Но не успел он преоделеть и полпути, как в кустах рядом с ним поллышалось урожающее рычание. Матвей замер, оглянулся и тут же, с диким рёвом, на него набросился огромный тигр. Он прижал Матвея к земле, скалясь и капая на него слюной. Багров, зажмурившись, попытался атаковать врага магией, но чудовище взмахнуло огромной лапой и…
– Бу! – произнёс мелодичный мужской голос. Мягкий человеческий пальчик ткнул Багрова в нос – А ты, Матвейко, и не изменился совсем!
Некромаг быстро открыл глаза и охнул. На нём, оседлав бёдра Матвея, расселся крепкий мужчина с тёмными волосами до плеч. Его мощная фигура и мускулы внушали устрашающее доверие. На нём была коротенькая распахнутая рубашка с тёмно-зелёными цветами на боку и короткими, красными рукавами. На его поясе красовалась полоска ткани, зачем-то обмотанная не по стилю модным кожиным ремнём. Тёмные штаны из мягкой ткани и полумантия на поясе, разрезанная по бокам, на которой был изображён какой-то красно-чёрный флаг и орёл со звездой над головой. Волосы мужчины, чёрные, как смоль, торчали в разные стороны, как и его бородка с усами, а жёлтые глаза светились радостью. Лишь несколько деталей в этом человеке восхищали Матвея: тигриные ушки, вместо человеческих, тигриный хвостик и вертикальные зрачки.
– Барк! – воскликнул он. Лесной волхв улыбнулся и провёл рукой по щеке парня.
– Ты уж извини, я тебя тут заслюнявил маненько! Тигром был, прям не узнал! – его улыбка стала ещё шире, сверкнули острые зубки. – Гы!
Матвей страдальчески вытер лицо. Этот добряк был так снесходителен лишь к Мировуду и ему, Матвею. Ведь именно его учитель спас беднягу Барка от голодной смерти, выявив в нём магию.
Багров поднялся и опёрся о подставленное плечо мужчины.
– Да ты, я гляжу, совсем запачкался! Тебе повезло, я как раз только поставил баню топиться!
– Баня?! – удивился Матвей. Барк показал ему рукой на маленький сарайчик с трубой, спрятаный за домом от посторонних глаз – А-а…
«Вот я попал…» – думал некромаг, видя довольную улыбку лесного волхва – «Ему явно скучно тут одному. Придётся повеселить, чтобы он помог мне…»
Эх, как жаль, что Матвей пока и не догадывался, как будет развлекаться шалун-Барк…

+++

Москве было скучно. Москва тлела. Москва хотела умереть… А неугомонный Чимоданов рылся в мусорном баке. Час назад он видел, как один парень кинул туда флешку и злым гением овладел интерес. Его глаза светились маньячным пламенем, руки тряслись, а ноги, то и дело отрывающиеся от земли, болтались. Стоящая рядом Дафна с сочувствием смотрела на действия парня и думала о том, какая же она всеми брошенная.
– Меф… – тихо произнесла она.
– Чё!? – послышалось из мусорки и вскоре оттуда вылез Петруччо, торжественно демонстрируя флешку.
– Разве мог Мефодий так поступить? – переспросила Дафна. На лице Чимоданова был написан ответ.
– А-то! Мы, парни, такие сволочные! А ещё злопамятные. Ты вспомни, не обижала ты его чем, и не обижал ли Мошкин? Можт он назло те иль ему!
Дафна поморщилась. Множество некорректных выражений в речи Петруччо её немного раздражало, а его улыбочка аля-гиена явно не радовала её обеспокоенную душу.
Они пошли дальше. Дафна погрузилась в печальные раздумия, теребя светлый локон волос, а Чимоданов мял что-то в руке, благоговенно поглядывая на Даф. В его мозгу назревал коварный план мести Буслаеву.

) ) )

Мефодий провёл рукой по волосам. Вздохнул. И с трудом оторвал взгляд от своего отражения в витрине магазина. Он и сам понимал, что твориться что-то странное. Последнее время в его душе всё прибавлялось чувства собственного достоинства и удовлетворения. Он практически перестал упражняться, проподало желание самосовершенствования. Всё, что его радовало можно было пересчитать по пальцам: самолюбование, восхищённые взгляды девушек и завистливые парней, вкусная и не всегда полезная еда и (последнее) желательно хорошая порция счастья, которую Меф получал, дразня Ирку. Выглядело это примерно так.
– Ир!
– Да, что? – вскакивала валькирия.
– Скажи, я красивый? – Меф делал наивное лицо. Вальткирия краснела, мялась и смущённо выдавливала:
– Ну да, вообще. Ничего так…
– И-ир! – вновь окликивал Буслаев, глядя в сторону.
– Да?
– А тебе я нравлюсь? – лукавый взгляд.
– Э…э… – тишина становилась натянутой. Меф встал и фыркнул, уходя:
– Ничего ты не понимаешь, валькирия! Не зря ты одиночка! Пойду к Матвею с ним и то интереснее!
Валькирия опускала голову и отворачивалась…

– Чёрт, я свинья! – прошептал Буслаев, проходя мимо парочки и инстинктивно присвистывая. Он пришёл к какому-то фонтану. Подошёл, чувствуя прохладу воды. Зачерпнул рукой и, подбросив в воздух, залюбовался полётом капель. И его мысли немного прояснились. Он, не оборачиваясь, побежал. Туда, где всё встанет (на свои места конечно же! А вы что подумали? Ню извращеееееенцы… хю-хю! #+-+#). Где мысли развеяться и он почувствует приятный уют. Ноги сами его несли в нужном направлении. Этот дом он не забудет никогда. Димитровка 13 – его дом!

( ( (

Арей взмахнул мечём, разрубая картину с изображением Лигула. Горбун на портрете завизжал и нижняя часть его отвалилась. Шпион затих, пытаясь истечь кровью. Мечник достал из стола кинжалы и добил чёткими двумя ударами оставшееся изображение, поразив лоб и сердце. Ухмыльнулся, и оружие исчезло, а картина осыпалась пеплом.
– Улита! – взаревел он басом. И первый раз он услышал молчание в ответ.
– Улита!!! – от рыка задрожали стены. Арей вскочил и метнулся в приёмную, предпологая худшее. Дверь отлетела, стукнувшись о стену и разгневанный мечник ворвался и… застыл.
Оперевшись о стол локтями, стоя к Арею непосредственно задом, нарисовался растрёпанный Меф. Рядом с ним, довольная, стояла Улита, держа в руках резинку, сорванную с волос Мефодия. Булслаев же торопливо прятал за щёки отвоёванные конфеты.
Мечник прожёг взглядом Улиту и воззрился тяжёлим взором на Мефа. На Буслаеве красовалась полосатая водолазка аля Зёбра, чёрные блестящие перчатки, непристойно облегающие кожаные штаны и не по погоде тёплые новенькие сопожки без каблука на шнуровке. Его длинные волосы золотым дождём стекали по спине. Меф воровато обернулся и с тихим «охом» повернулся к мечнику лицом, а не задницей включительно.
– Здравствуйте! – огласил он.
В ответ злое сопение. Арей повернулся в секретарше.
– Улита! Огласи всем что приём окончен и они могут свалить! Ты тоже «отдохни»! – это было произнесено так чётко, что ведьма тут же поднялась и, набирая номер Эссиорха, сделала Мефодию «пока-пока», выходя.
Дверь закрылась. Меф и арей остались одни. Буслаев всем своим телом чувствовал взгляд Арея и это напрягало его. Он принялся гладеть по сторонам, стараясь не смотреть на учителя. Когда из взгляды всё же сошлись, Меф вздрогнул и по его телу пробежался холодок.
– Ну и? – грубо спросил мечник, развалившись в кресле. Меф только сейчас понял, что у него нет отмазки к столь спонтанному визиту.
– Я так понимаю, Синьор Помидор отвечать не намерен?
– Э…э… – Мефодий поднял руку, прося голоса, и получил кивок.
– Ну как вы тут, это… , живёте? – он выдавил вопрос из себя и тут же пожалел.
– Если б мы жили, не звались бы тёмной конторой! – голос Арея бил, как хлыст. Меф неожиданно для себя понял, что это его возбуждает. Его вооброжение тут же обрисовало картину. Вот он, стонет, его тело поражают толчки, а над ним…
Бровь Арея заинтересованно поднялась и Мефодию захотелось провалиться под землю. Его щёки затопил румянец.
– Извините… – прошептал он, глядя в пол. Неожиданно он почувствовал, как его взяли за подбородок. Повинуясь, он поднял голову и прямо перед собой увидел лицо Арея. В его глазах горели странные огоньки, а на губах сверкала усмешка. Он приблизился совсем близко к Мефу и хрипло прошептал:
– Хочешь, да?..
Мефодий не успел ответить, его губы захватил жёсткий поцелуй. Арей кусал его губы, проникая глубоко в рот парня. Он был нежен и осторожен, но своими действиями показывал, что отказа не потерпит. Он схватил Мефа за плечи так крепко, что у того что-то хрустнуло в шее. У Мефодия закружилась голова. Это было уже не приятно, а больно. Он пытался отстраниться, но мечник всё сильнее прижимал его к себе. Буслаев запаниковал, чувствуя, что ему сейчас просто свернут шею. Он уже начал размахивать руками, как дверь резиденции с тихим и вежливым поскрипыванием открылась. Меф не мог видеть кто это, но ощутил какой-то порыв в ауре гостя. Арей тут же оторвался от него, грубо отшвырнув от себя, как тряпичную куклу. Буслаев безвольным шариком укатился на пол, тихо «ёкнув». И не успел он опомниться, как щёку обожгло болью. Пощёчина была не сильной, но обидной. Даф(а все наверно уже поняли, что это она), прикрывая рот рукой, стараясь скрыть плач, выбежала из здания, роняя слёзы. Её растрёпанные хвосты взметнулись и исчезли за дверью. Меф сидел на полу, ошарашенный всем происходящим, держась за покрасневшую щёку. Теперь ему стало по-настоящему стыдно. Арей, с диким рыком, захлопнул за собой дверь. Мефодий ощущал его гнев, но в нём была растерянность и пугающая безысходность. Буслаев, привыкший видеть в учителе сильного и мудрого вожака, сейчас чувствовал себя брошенным.
– Н-да… Теперь придётся думать, прежде чем навещать Арея… – прошептал он, вставая.

Конец седьмой главы.

8-й бред.                                 Про Уму и Думу.

Какой ты белый и пушистый,
Какой смешной и шелковистый,
Какой податливый, игристый…
Эй, цука, ну не так же быстро!!!
(Я писаль и уссывался…)

– Ньяяяя!!!!!
– …
– Скууучно!!!
– хм…
– Слушай-слушай, Матвей!
– Нашёл?
– Нууууу…
– ОЛУХ! Куда ты его сунул?! – разозлённый некромаг подскочил и, зашипев не хуже кота, проткнул колючим взглядом лесного волхва. Тот ползал по полу с интересом заглядывая под все поверхности. Таким макаром он нашёл уже много своих «безвозвратно потерянных» вещичек, но…. Не то, что искалось.
Не далее как час назад он, играясь с магией, помогал Матвею раздеться перед баней, да так усердно, что чуть не снял с него скальп, обусловливая всё тем, что «Ти бальшой нИкрАмагиСче!» и, по его жизненному опыту известно, что это совсем не страшно и «нИ на чуточку не больно».
Матвей обессилено рухнул в кресло(если коим можно назвать сооружение из соломы и старого медвежева чучела) и запрокинул голову. Его густые ресницы пушистой волной прикрыли глаза. Тёмные волосы стекли с бледного лица, показывая нервно изломленные брови. Багров дёрнул закинутой на другую ногой и издал фирменный томный вздох. Волхв, закончив шарить по полу, встал и, взглянув на молча страдающего юношу, положил ему на плечо когтистую руку.
– Моть, ну ты так не расстраивайся, да? Найдём мы твоё колечко!
Багров озверелым взглядом впился в добродушного Барка. Уж что-что, а вот «Мотю» ему вынести сейчас было астронамичестки трудно. Он начал набирать в лёгкие воздуха, чтобы оглушить волхва хотя бы воплем, и уже открыл рот, но…
– Слушай, а ты без этого колечка, выходит, вообще ничего не могёшь? – вытращил глаза Барк.
Из Матвея вырвался писклявый хрип, перерастающий в рык.
– МОГУ!!! Вот это, например! – и, изогнувшись, некромаг легнул волхва в живот точным и сильным ударом. Барк согнулся и кашлянул.
– Понял… – быстро похрипел он и отошёл подальше. Матвей ещё томнее вздохнул и неожиданно громко высказался:
– А всё из-за этого гада Буслаева! И зачем я подался ему помогать!? Всё равно на меня и внимания не обратит! – с чувством воскликнул он.
Лесной волхв навострил ушки.
– Ктось-ктось? Это тот самый прекрасный юноша, имя которого не выходит у тебя из мыслей?.. нет, ты не подумай, я не подзеркаливал, просто ты так опечаленно выглядел, что мне не остава… Ай! Больно!! Ты что, псих!? – очередной удар пришёлся как раз в низ живота любопытного Барка. Тот, пискнув, попятился и выбежал из избушки, споткнувшись о порог. Из дома донёсся обессиленный всхлип.
И лишь забежав за колодец и присев на землю, волхв мстительно буркнул:
– Вот ворчун ведь!
Он обвёл когтём квадратный выпуклый камень колодца и на нём появилась липкая рожица Тухломоши.
– Ну чего изволите-с? – назидательно изрёк комиссионер. Волхв молча достал из кармана блестнувший перстень и продемонстрировал камню.
– Ню-ню! Неплохо! – потненькие глазки тухломона заблестели – Дальше ты знаешь, что делать!
– Передай Лигулу! – рыкнул волхв. Пластелиновый человечек так закивал головой, что послышался звук свистящих болтающихся ушей.
– Бегу-бегу, матушка, спотыкаюсь! Все ноженьки уж стёр, Ральфрингера на них нету, на этих сволочей! – пролепетал он и исчез.
Камень вновь почернел. Теперь на пустой поляне слышался лишь безмятежный шорох листьев и горестный вой несущегося по лесу тигра, мучающегося совестью.
_ _ _

Мошкин открыл глаза. В окно забивался свет затравленного утра, но не смотря на это он ощущал прекрасный подъём и прилив сил. Вероятно сегодня он сможет начать новою свою жизнь, насладиться ею и.. и.. вот только надо вспомнить на чём завершилась прошлая, но почему-то сразу начинает кружиться голова.
Евгеша вытянул руку и провёл кончиками пальцев по лицу. Нет, с ним определённо что-то не так. Юноша сел и,… ойкнув, тут же завалился обратно. По лестнице ясно прослышались быстрые шаги и в комнату ворвалась Даф. На её лице сияла неземная улыбка, а в глазах плескалось счастье.
– Ты очнулся! – воскликнула она, но заметив крайний ужас на лице Мошкина, умерила свой пыл.
– Со мной что-то случилось, да? Что-то плохое? – обеспокоенно спросил он. В теле неожиданно поселилась саднящая боль. Заболела щека, рёбра, шея.. но больше всего его тревожила странная боль внутри, опаляющая его страхом.
– Успокойся. Всё нормально. Как ты себя чувствуешь? – Дафна положила согревающую ладонь на его лоб. Тут же боль исчезла. Будто отпрянула, испугавшись ослепительного света и бескорысного добра. Евгеша облегчённо вздохнул.
– Ну вот, так то лучше!
– Лучше, да? – по инерции прошептал Мошкин, чувствуя странно различимый подвох. Будто в глубине небесных глаз Даф горела нескрываемая искорка сочувствия и неопределимой грусти и горечи.
Убедившись, что с Евгешей вроде всё нормально, девушка вышла из его комнаты и спустилась в приёмную. Улита прибывала в боевом настроении, махая печатью на монер Плаховны, орудующей косой. И хоть(тьфу-тьфу) она не видела, как работает подвыпившая старушка, сходство было очевидным. Из кабинета Арея доносился гул.
– А что…? – начала Даф, но так и не успела договорить.
– Шеф буйствует! Видать нервишки не у меня одной не к Лигулу! – провозгласила ведьма, шлёпая по очередному шмыгающему носу. Услышав протестующий вопль, она замахнулась вновь.
Даф опустилась на диван и прикрыла глаза и вздрогнула. Перед ней вновь предстала картина, преследующая её день и ночь. Арей, вцепившийся в плечи Мефодия и целующий его; по покрасневшему лицу Буслаева видно, что он ничуть не удивлён, лишь сущён и сконфужен.
«Нет! Так не должно быть! Почему?» – подумала Дафна, вставая и по привычке отлавливая Депрясняка и загоняя его в очередной в его иерархии камбинезон. Ей хотелось выйти из пыльной резиденции и пройтись по улице, насыщаясь пусть и относительно, но всё же свежим воздухом. А по дороге можно и подумать о терзающих её разум мыслях.

***

Быстрый стук тонких пальцев по клавишам убаюкивал и расслаблял. По её спокойному лицу блуждали толпы идей, которые мигом врывались в просторы чистого вордовского файла. Вот одна прядь выбилась из быстро саорудированного пучка и упала на лицо. Тут же ловкая рука вернула её на место, не давая взгляду оторваться от экрана.
– Ирка, ты чудо! – тихо сказал разомлевший на диване Меф. Его длинные волосы были распущены, стекая по подлокотнику, который и служил ему подушкой. Зоркий взгляд алых глаз неотрывно следил за юной валькирией. Ирка, казалось, совсем не удивилась его словам.
– Угу! – буркнула она.
Однако Мефодий хотел ещё поразглагольктвовать.
– Знаешь, у меня ощущение, будто я тебя знаю очень давно! Будто каждое твоё действие уже мною предугадано, потому что было увидено ранее, понимаешь?
– Угу! – веско заверила валькирия.
– И это не даёт мне покоя, потому что…
– Угу!
Меф хитро прищурился.
– Жили-были Дед и Баба!
– Уг… Буслаев, ты что несёшь?! – разозлилась валькирия, дважды опечатавшись.
Наследник удивлённо приподнял брови.
– Да? А ты меня что, слушаешь?
– Конечно слушаю!
– Ну, тода я помолчу… – решил Буслаев и встал с дивана. Тряхнув головой, он присел и встал на кулаки. Мучительные десять минут они провели в тишине. И каждого в этот момент посещали своеобразные мысли.
«Да что со мной такое! Почему я не могу просто начать разговор? Я де чувствую, что он мне нравится, тогда почему медлю и трачу драгоценное время, пока мы одни? Может, из-за чувства вины перед ним… Хотя я, вроде, ни в чём и не провинилась… А может потому, что Матвей чувствует ко мне?... кстати, где он?...»

«Эх, уже 3:51… так… хорошо… пффф… а это непросто… 5:11… хм… если не выстою до шести, пойду и извинюсь перед Даф… да… точно… Э-эй!... а чего это руки сразу трясутся.. а-а!... спасите!!…фух… 6:04… пронесло…»

Итак, наконец у обоих закончился интеллектуальный прилив чувств. Меф, пыхтя отправился в душ, а Ирка вновь осталась наедине с ноутбуком. И есди раньше она лишь об этом и мечтала, теперь одиночество стало ей в тягость. Из ванной доносились волнующие звуки. Буквы на клавиатуре двоились и скакали с места на место.
– Да что это?.. Может и правда пойти проверить… Может ему плохо и… так, стоп! Низзя! Много будешь знать, ночи станут долгие… бррр…
– О чём это вы, мерзкая хозяйка? – неожиданно раздалось над ухом валькирии.
Ирка так перепугалась, что слегка подскочила и, уронив ноутбук, матерелизовала копьё. Домовой кикимор, бухтя что-то про порчу имущества, принялся поднимать его. На экране выло крупно напечатано «Чёрт, я его люблю!» и кикимор не мог этого не заметить. Ирка покрылась неровными красными пятнами, готовая в любой момент героически уйти под пол от смущения, но ситуация разрулилась и сама. Антигон шаркнул ластой по дощатому полу и виновато сказал:
– Эх, мерзайка, жалко меня мама читать не научила! – и оттранспортировался на кухню в творческом порыве. Ирка облегчённо вздохнула и, захлопнув ноутбук, решительно отправилась в сторону коридора. Теперь сомнений у неё не оставалось!

Конец восьмой главы.

Отредактировано Sиeр@ (2009-12-24 16:02:49)